В. Астафьев
Шинель без хлястика
Была вечеринка. Мать хлопотала возле стола и танцевала с сыном, который только что окончил десятилетку и пригласил к себе первых в жизни гостей: парней и девушек, таких же, как он, вчерашних школьников.
Мать разрумянилась, повеселела, и седина, пропахавшая ее голову большими бороздами, стала особенно заметной. Может быть, оттого, что проглянуло в глазах, в улыбке матери что-то такое девчоночье, юное, безвозвратно ушедшее или навсегда спрятанное. И сын вдруг подумал: а мать-то у него еще довольно молодая.
Она же весь вечер дотрагивалась до него рукой, точно в чем-то удостоверивалась: — Ну вот, ты у меня уже взрослый. Перед сном она, как обычно, зашла к сыну в комнату. Она подумала: поцеловать его на ночь, поправить подушку, одеяло и успокоенно уйти. Но она не поцеловала его и не поправила подушку. Она села на его кровать, и сын заметил, что румянца на ее щеках уже нет и что у нее очень тревожный взгляд, и она беспрестанно поправляет волосы.
— Что ты, мама? — спросил он. Мать ничего не ответила и долго сидела потупившись. Потом провела рукой по глазам, будто стерла с них что-то и потребовала:
— Слушай. Ты уже взрослый, — она на минуту смолкла, задумалась.
— Есть на моей душе груз, который долго пригибал меня к земле, впрочем, он пригибает и сейчас тех матерей, которые растят детей без отцов... — она заговорила, как в университете, в аудитории, где работала преподавателем. Он знал, что так, скованно, она будет говорить минуты две-три, а потом освободится от застенчивости и появится в ее глазах, в ее голосе та задумчивость и теплота, которая покоряла людей, слушавших ее. Но сегодня в ее голосе была грусть, только грусть, потому что она рассказывала очень грустную историю.
Она рассказывала о том, как приехала с фронта, без медалей и орденов, с одним свертком на руках. В этом свертке, укутанный в бязевые портянки, пищал он, ее сынишка. У нее не было ничего: ни дома, ни работы, ни денег. Был только сын, и она стала жить для него. Она поступила в университет, и они вдвоем с сыном жили на стипендию и на те пайки, которыми время от времени их подкармливали профсоюзный и комсомольский комитеты. Они жили на частных квартирах, и им все время отказывали, потому что сын был болезненный и крикливый. Кроме того, она не могла хорошо платить за квартиру. А еще ей отказывали потому, что хозяйки вечно ревновали к ней своих мужей и следили за квартиранткой, как шпионы.
Мужики наперебой ластились к ней. Она их прогоняла. А те за это грубо обзывали ее. Сначала она плакала, давала тому или иному прилипале по морде, а больше терпела и постепенно свыклась со своей бедой, и уже не лила слез, не дралась и научилась делать невозмутимый вид. Вот только сердце у нее рано начало сдавать, может быть, потому она осталась на всю жизнь худенькой, заморенной.
Университет она закончила с отличием, стала работать. Все образовалось и даже как-то перекипело, ссохлось. Она ни в чем не раскаивается и ни о чем не жалеет.
Впрочем, нет. Об одной вещи жалеет. Она жалеет свою солдатскую шинель. В этой шинели она ползала по передовой и вынесла на ней того, кто стал отцом ее единственного сына. Под этой шинелью она спала, любила и родила своего ребенка. Однажды ей стало нечем кормить сына, не на что было выкупить горячее питание из детской кухни. На дворе был март, и она решила, что холода уже кончились, отнесла шинель на рынок и отдала за бесценок, потому что в ту пору и на рынке продавалось много шинелей, почти новых и с хлястиками. Ну вот и все.
Что же касается того, кто был его отцом, пусть он не думает о нем, как другие, плохо. Она твердо верит: если бы он остался жив, нашел бы их. — Вот и все, — со вздохом повторила она и опять поправила волосы. Потом опустила худые руки на колени.
— Теперь тебе станет тяжелее, а мне легче, — она тряхнула головой.
— Ничего не поделаешь, так положено в жизни — делить все пополам. Она ушла к себе, первый раз в жизни не поцеловав на ночь сына. Она только пожала ему руку, как это делают настоящие друзья, и ушла. А он лежал в темноте и думал о том, что первая седина у матери, наверное, появилась в тот день, когда она продала шинель. И еще он думал о том, что ему надо прожить очень большую жизнь и страшно много сделать, чтобы сполна оплатить ту солдатскую шинель без хлястика.
1958 Источник: Астафьев В.. Собрание сочинений в пятнадцати томах. - Красноярск: Офсет, 1997
Примерные вопросы для обсуждения
1. Что вы знаете о писателе Викторе Астафьеве? Какие произведения читали?
2. Выразительное чтение рассказа вслух. Ваши первые впечатления.
3. О чем заставляет задуматься рассказ?
4. Почему именно в этот вечер мать решила исповедаться сыну?
5. Какой вы представляете мать? Что для нее значит шинель?
6. В чем подвиг матери?
7. Какой вам видится судьба сына?
Дополнительные материалы:
Рассказ написан в 1958 году, опубликован впервые в 1961 году, входит в сб. «Солдат и мать» (1961) и «Помню тебя, любовь» (1963)
Рассказ Виктора Петровича Астафьева «Шинель без хлястика» отличается от других произведений автора. Он о молодежи и для молодежи. Астафьев, В. П. Шинель без хлястика [Электронный ресурс] : рассказ / Виктор Петрович Астафьев // http://fro196.narod.ru/library/astafiev/shinel.htm
Главная героиня — фронтовичка, но основная тема и идея рассказа — не столько о войне, страшном испытании человека на прочность не столько физическую, сколько нравственную, а о большой, всепоглащающей, жертвенной любви матери, сыновней благодарности и душевном взрослении 17-летнего юноши. Героиня вернулась с войны в солдатской шинели без хлястика. Вернулась без орденов, но с ребенком на руках. У него нет ничего своего: ни угла, ни денег, ни родных, ни работы. И горькая обида сдавливает сердце: «Почему такой итог войны? Почему эти женщины, нужные в пекле сражений, выносящие раненых с поля боя, приближающие час победы, оказались никому не нужными в мирное время?». Нет, героиня не спилась, не попрошайничала, не бросила ребенка. Она нашла в себе силы окончить с отличием университет и стала в нем преподавать. Она вырастила сына, родного человека, настоящего друга, то надежное плечо, которое у нее украла война. И в этом ее второй не менее героический подвиг.
Рассказ злободневен и в наше время. Где же большая материнская любовь? Почему растет количество детей-отказников, беспризорных, сбегающих от живых родителей? Вопросы! Вопросы! Вопросы! Ответы на них надо каждому искать в себе, своем сердце. Тогда и не будет вечного конфликта «отцов и детей».
Астафьев Виктор Петрович (р. 1.05.1924- 29.11.2001), русский писатель. Среди его произведений особый интерес представляет тема национального самосохранения, противостояния нравственному распаду, с опорой на корневые устои национальной жизни. Основные соч.: "Звездопад” (1960), "Где-то гремит война” (1967), "Пастух и пастушка” (1971), "Кража” (1966), "Царь-рыба” (1976), "Последний поклон” (1971-94), "Зрячий посох” (1988), "Печальный детектив” (1986), "Веселый солдат” (1994).
Родился 1 мая в селе Овсянка Красноярского края в семье крестьянина. Детские и юношеские годы прошли в родном селе, в труде и недетских заботах. Великая Отечественная война призвала Астафьева на фронт. Он был тяжело ранен. После войны он работает слесарем, подсобным рабочим в Чусово Пермской области. Начинает писать небольшие заметки, которые печатались в газете "Чусовский рабочий". В 1951 был опубликован рассказ "Гражданский человек". В 1953 вышел первый сборник рассказов "До будущей весны". В 1959 - 61 Астафьев учится на Высших литературных курсах при Литературном институте им. М. Горького. С этого времени в журналах Урала,Перми и Свердловска регулярно появляются остропроблемные, психологически углубленные произведения В. Астафьева: повести "Кража" (1966), "Где-то гремит война" (1967), цикл автобиографических рассказов и повестей о детстве "Последний поклон" (1968 - 92, завершающие главы "Забубенная головушка", "Вечерние раздумья") и др. В центре внимания писателя - жизнь современной сибирской деревни. Ежегодные поездки Астафьева по родным местам послужили основой для написания широкого прозаического полотна "Царь-рыба" (1972 - 75), одного из самых значительных произведений писателя. В 1969 - 79 Астафьев жил в Вологде, в 1980 вернулся в родное село под Красноярском. Здесь он работал над такими произведениями, как "Печальный детектив" (1986), рассказ "Людочка" (1989), публицистические - "Всему свой час" (1985), "Зрячий посох" (1988). В 1980 была написана драма "Прости меня". В 1991 выходит книга "Мною рожденный" (роман, повести, рассказы); в 1993 - "Пир после победы"; в 1994 - "Русский алмаз" (рассказы и записи). В последние годы писателем созданы роман "Прокляты и убиты" (начало публикации - 1992), вторая книга романа - "Плацдарм" (1994), повесть "Так хочется жить" (1995).
В. Астафьев последние годы жил и работал в Красноярске. Виктор Петрович ушел из жизни совсем недавно. Таких людей, как он, называют совестью нации. Он был необыкновенно чутким, восприимчивым человеком, с яростью относился ко злу, отличался честностью, порядочностью, был требовательным, но прежде всего к себе. Мы знаем, что В. П. Астафьев прожил не очень легкое детство, но благодаря этому он стал известным писателем. Через всю жизнь он пронес любовь к своему самому близким и дорогим людям – бабушке, дедушке, а также всей Поталицынской семье, селу Овсянка, суровой сибирской природе Родине. Виктор Петрович Астафьев писал прозу про сиротское деревенское детство, детский дом, ФЗО, войну и голодный быт. Судьба его была нелегкой. Он прожил трудную, но насыщенную, интересную жизнь. Писатель был просто человеком - так же, как и мы, чувствовал боль и страдал от несправедливостей, так же смеялся и печалился, так же, как и мы, совершал ошибки. Но прежде всего, стремился в своих произведениях помочь нам избежать их, учил нас мудрости, взаимопониманию и всепрощению. Астафьев безмерно любил жизнь и этот мир. Произведения Астафьева потому и находят отклик в душах читателей, что многие также понимают и любят Родину и хотят видеть её всё такой же светлой и чистой, какой видел её автор.
О шинели.
Неумержицкий Денис Витальевич. Хлястик - вечная ценность!
Шинель... Мммм... Какая это Вещь! Те, кто ее не носил этого никогда не поймут! Теплая, практичная, никакой ледяной ветер на плацу ее не продует! Ноги прикрыты полами шинели, да и все что повыше тоже. А если она Советского образца, да еще и офицерского покроя - просто песня! Мерки снимали, наверно с Апполона! Грудь -колесом, плечи -широкие, приподняты, талия - сужена, пуговицы со звездами в два ряда! Да любого дохляка в нее засунь - становился статным офицером!
А какая незаменимая вещь шинель! Ведь это переносное(на себе) одеяло! Только это военная тайна, и отцы-командиры об этом не догадываются. Курсант в училище спать хочет всегда, даже во сне. Вот он и приходит в наряд, караул, на занятие, да мало ли куда... Снимает шинель и накрывается ей , как одеялом. А если есть добрый товарищ, и он поделится своей шинелью, то будет второе одеяло. Будет вдвое теплей и сон будет в два раза крепче!
А еще можно из шинели сделать скатку, подушку; куклу, под одеялом, имитирующую спящего человека и тогда курсант может смело идти в самоволку; а еще в шинели в рукаве под мышкой можно пронести литр водки и даже самый прозорливый ответственный офицер ничего не заметит! Чего только не изобретал пытливый курсантский разум с шинелью, как в военных, так и в мирных целях.
У шинели есть декоративный элемент - хлястик. Это продолговатый округлый кусочек материи, из которой сделана шинель, и пристегивается он сзади на поясе на две пуговицы. ПРИСТЕГИВАЕТСЯ... Значит, и ОТСТЕГИВАЕТСЯ! И вот однажды, на первом курсе, ты подходишь к вешалке и ,о ужас, на своей шинели не видишь хлястика!..Весь день ходишь не свой, мучительно завидуешь другим с хлястиками. А потом после отбоя ставишь верного друга "на шухер". И под покровом дежурного освещения, стоя у вешалок, снимаешь хлястик с шинели чужого, 3-го взвода.
Наутро просыпаешься счастливым, а кто - то не очень в 3-ем взводе. На другое утро все в третьем взводе с хлястиками, а во втором - не все. Потом потери настигают первый взвод. Болезнь хлястиковой клептомании прогрессирует и развивается! В результате полкурса ходит не по форме - без хлястиков! Хлястики тырятся у всех и везде! У товарищей и у других курсов, в столовой, в учебных корпусах, в бане и в карауле, и даже у офицеров на плацу во время построения(ну чисто из спортивного интереса)! Были умники, которые пришивали хлястики намертво, двумя швами. Но это было против правил игры и хлястик вырывался с "мясом"!
Согласно проведенных соцопросов, хлястики воровали всегда и во всех училищах. Об этом рассказывают офицеры и 80-ых годов выпуска и даже 70-ых.
..Хлястиковая болезнь уходит своими корнями во времена дедушки Суворова, а может и еще дальше... Есть авторитетное мнение, что поэт Лермонтов погиб на дуэли именно из-за "одолженного" у Мартынова пресловутого хлястика. Чей -то злой гений придумал этот хлястик. И название дал соответствующее!
Только курсанты старших курсов испытывали полнейшее спокойствие и смотрели на эту проблему свысока. Они это уже проходили. Если старший курс приходил в хлястикоопасное место( в столовую, к примеру), то все как один, снимали с шинели свой хлястик, и клали его к себе в планшет,.. рядом со Вторым хлястиком! У всех старшекурсников было по два хлястика! А у некоторых прижимистых "кулаков" и по четыре! Потом шли кушать, после пристегивали хлястики и шли по своим важным военным делам, до вечера в казарме, где повесив шинель на вешалку, угадайте, что они отстегивали на ночь? И так каждый день до автоматизма: пристегнул-отстегнул, пристегнул-отстегнул... До самого выпуска из училища.
Составитель: заведующая методическим отделом МУК "Белоярская ЦРБ" В.Г. Савина |
