По мере чтения новых книг Дины Рубиной восторг равномерно убывает – может быть, потому, что повторяются какие-то художественные приёмы автора, надоедают тягучие отступления от сюжета, приедаются некоторые излюбленные темы: например, тема советской коммуналки, тема рыскающего по свету полугения-полузлодея и другие. Но масштаб нарисованного полотна поражает: это судьбы нескольких поколений людей на протяжении целого столетия – на фоне всех мыслимых бед нашей страны. Затем действие плавно перетекает в другие страны.

Начинается всё очень эффектно – с загадочного взрыва машины в Праге, к которому причастен некий странный молодой человек в гриме старушки.

«Такая приятная старая дама… Вернее, не старая, что это я! Годы, конечно, были видны: лицо в морщинах и все такое. Но фигурка ее в светлом плаще, по‑молодому так перетянутом в талии, и этот седой ежик на затылке мальчика‑подростка… И глаза: у стариков таких глаз не бывает».

А далее разворачивается тугая пружина предыстории появления на свет странного мальчика Леона Этингера. Причем, в книге параллельно рассказаны истории двух родов: один произрастает на скудной почве казахстанских степей, второй (Дом Этингеров) – в Одессе. Мистическим образом эти семьи связаны, и совершенно ясно: в конце концов их потомки встретятся, вот только зачем? Чтобы произвести на свет общее чадо? Возможно, хотя сюжеты Дины Рубиной всегда оказываются сложнее и фееричней, чем всевозможные предположения.

Несколько «завлекалочек» из книги, уж очень вкусно написано:

• …Желтухин Второй был – в отличие от остальных зеленых канареек овсянистого напева – желтым и ослепительно гениальным. Свою песню инкрустировал каскадом вставных колен. Пел с открытым клювом, в манере сдержанной страсти, виртуозно меняя тональность и силу звука, «балуясь»: то проходя низами, то поднимая тон, то сводя звук к обморочному зуммеру, трепещущим горлом припадая к тончайшей тишине.
• …И ясно, очень ясно помнится бровастое носатое лицо Зверолова, заштрихованное тонкими прутьями птичьей клетки. Глубоко посаженные черные глаза с выражением требовательного любования и в каждом – по желтому огоньку скачущей канарейки.
• Он долго стоял над кроваткой, замирая от странной робости. Потом решился и указательным пальцем коснулся ладони ребенка – на диво вылепленной, настоящей ладони, открытой, как морская звезда, – и та немедленно отозвалась, схватив его палец, что вызвало цепочку болезненных сердечных спазмов: в груди вдруг пошли взрываться бесшумные гранаты, и осколки их достигали самой глубины его существа.
• …[Леон] невероятно легко, полетно, звонкой прозрачной струей – вылил горлом сложнейшую фиоритуру из арии Розины. Звенящая птичья трель свободно взлетела над пурпурными ложами бенуара с их золоченой лепниной, к огромной притушенной люстре под знаменитым расписным потолком Лефлера и там еще два‑три мгновения трепетала крылышками, прежде чем стихнуть.

Думаю, не надо говорить, как многозначно название книги – «Русская канарейка»…

Впереди – вторая часть романа («Голос»). Все загадки в ней вряд ли будут разгаданы (самые сложные узелки сюжетов Дины Рубиной развязываются в финале), но роман уже захватил, и не отпускает именно это – предощущение раскрытия тайны.

Администратор сайта Елена Цекова