 Отпускное чтение продолжается.
Книга "Южное лето" местами уморительно смешная, но как только кончаются эти «места», на страницы прорывается тоска земного существования. Тоска, которая стесняется самой себя и стыдливо прикрывается иронической улыбкой автора.
Общее впечатление от многих рассказов Жванецкого – в точности, как от произведений Гоголя: невероятно смешно, но в финале «тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему». Оба они – писатели с особенным южным юмором, а в глубине…
Давайте сначала о смешном. Два примера – Жванецкий описывает реальные случаи теперь уже далеких дней.
Как Алла Пугачева во время попытки переворота в августе 1991-го булгачила народ на пляжах Одессы:
 – Чрезвычайное положение, всё запрещено, – вскричала она, – поэтому мы все сейчас пойдём на другой пляж. Сколько нас здесь?
– Человек пятьсот.
– Мало. Ещё давай. Митинги запрещены, но у нас не митинг, а демонстрация. Что будем делать, если нас арестуют?
– Перебьём всех, – радостно ответила толпа.
– Тогда пошли на другой пляж. Там ещё людей соберём.
Все пятьсот с фотографами и детьми пошли на соседний пляж, там присоединилось ещё пятьсот.
– А теперь все в воду, – закричала певица, – как на крещении.
– Сейчас я разденусь, – крикнул один.
– Не раздеваться! Кто в чём. Чрезвычайное положение.
И все вошли в воду. Пятьсот и еще пятьсот и запели: «Вихри враждебные веют над нами»…
Это было в Одессе 23 года тому назад…
На фото - Михаил Жванецкий в молодости
 Или вот еще: «Про Мишу».
В Одессе до эмиграции жил такой Миша Беленький. Музыкант. Очень любил шутить в брежневские времена. Например, надел тёмные очки, плащ, шляпу и пошёл давать телеграмму: «Тётя умерла. Аптека закрыта. Посылки больше не посылай». Девочка отказалась принимать. На крыльце уже ждали.
Провёл четыре дня в КГБ.
Миша Беленький играл в судовом оркестре. Когда вернулись с Кубы, во время досмотра влез в шкаф. Советский пограничник нашёл его в шкафу со всеми правильными документами.
Опять четыре дня сидел в КГБ.
Остановило ГАИ, велели открыть багажник. Он отказался. Они приказали. Он крикнул: «Ложись!» Все легли. А там ничего не было.
Четыре дня провёл в больнице.
Сейчас в Америке.
Интересно, как он там шутит?
 На фото: В. Ильченко, Р. Карцев, М. Жванецкий
Некоторые реалии советского быта, как выясняется, давно и прочно канули в моей памяти. Давно это было. Не помню.
А Жванецкий волшебством своего таланта оживил в воображении эти краски, звуки, образы: плоть и дух того времени. Его молодой смех, его неповторимость.
Многое в книге знакомо по выступлениям Ильченко, Карцева и самого автора. При чтении вижу их лица, слышу их интонации. Все эти голоса – как звуковой фон праздника жизни. Праздника, который неизбежно заканчивается, но не сразу, а постепенно, естественно, незаметно.
Книга переполнена неповторимым «жванецким» юмором. Но почему-то она мне напомнила очень страшное произведение Светланы Алексиевич «Время секонд хэнд» – может быть, потому, что и там, и здесь исследованы люди «совка». Различие: если в исследовании Алексиевич люди предстают в определенным смысле рабами политики, то в книге Жванецкого они – рабы земной жизни, стремительно стареющего тела, невыносимой памяти.
Какая Одесса автору дороже всего?
…та, которую увозят в душе, покидая.
Она – память.
Она – музыка.
Она – воображение.
Эта Одесса струится из глаз.
Эта Одесса звучит в интонациях.
Это компания, сплотилась в городе и рассыпалась на выходе из него… И море… И пляжи. И рассветы. И Пересыпь. И трамваи. И все, кто умер и кто жив, – вместе.
Здравствуй, здравствуй.
Не пропадай.
Не пропадай.
Не пропадай…
Михаилу Жванецкому исполнилось 80. Это справедливо: мудрый человек живет долго. Дай Бог ему здоровья! Я никогда не видела его родную Одессу и, скорее всего, не увижу. Для меня она – в звуках и образах книги «Южное лето»:
Кстати, в море остаются следы от катера, от парохода. Как в душах, как в умах. Как всюду, где нам кажется, что они исчезли…
Администратор сайта Елена Цекова
| 
